Триполье

В основе поэтического сюжета поэмы — эпизод, имевший место на Украине в годы Гражданской войны. В Триполье, богатом украинском селе, в июне 1919 года погиб партийно-комсомольский отряд, сражавшийся против кулацко-националистической банды атамана Зеленого.

В середине 30-х поэма рассматривалась в ряду наиболее выдающихся явлений советской литературы конца 20-х — начала 30-х годов, таких, как “Дума про Опанаса” Э. Багрицкого, “Оптимистическая трагедия” Вс. Вишневского, “Выра” Н. Тихонова, “Разгром” Фадеева.

Корнилов с большой точностью использовал исторические факты, дополнив их подробностями, которые во многом перекликаются с содержанием его же стихов о кулаках, то есть тем жизненным материалом, который был хорошо знаком ему. В начале 30-х годов, в период обострения классовой борьбы в стране в связи с коллективизацией в деревне, тема была острой, злободневной. Сомнений в том, на чьей стороне правда, нет ни у автора стихов, ни у исследователя его творчества: враг — страшная банда, сто кулацких и сто середняцких дворов во главе с атаманом Зеленым.

Заслуга Корнилова в горячих классовых боях с кулачеством не вызывала сомнений. В августе 1934 на съезде писателей автора «Триполья» объявляют надеждой советской лирики (Н. Бухарин).

Много лет спустя, Д. Хренков, исследователь творчества Б.П. Корнилова, писал:

“Не будь он поэтом, революция получила бы только его руки, умеющие держать винтовку. Теперь она получила не только солдата: поэт ставил на службу отечеству свое слово, которое расценивалось партией как полководец человечьей силы. Передний край классовой борьбы проходил тогда через деревню. Партия поднимала народ на социалистические преобразования в сельском хозяйстве. В идеологической подготовке этого наступления участвовали все ведущие поэты, в том числе Борис Корнилов”.

Упрек можно было бросить Корнилову только в том, что он односторонне понял роль: помогая партии своей поэзией поднять молодежь в атаку на кулака, дав картины справедливого возмездия врагу, он остается все-таки в плену героики революционных сражений, идет от литературной традиции, а посему грешит риторичностью.

Однако так ли он заблуждался? Даже после ХХ и ХХI съездов партии гибель миллионов крестьян – зажиточных, работящих — считалась априори оправданной. Только в 1991 году Станислав Куняев (к чести его отметим, не бросая камня в поэта) позволит себе усомниться в объективности отношения поэта к массовому раскулачиванию, к бесспорности его позиции. Чтобы понять, что не только от кулацкого “Триполья” — от самого крестьянского мира не останется и следа, нужно, наверное, было посмотреть в глаза умирающим людям в первый же год “великого перелома”, считает он, тогда “озверелость” кулаков Корнилова приобретет другую мотивацию.

Советского Союза нет, как и нет давно тех, кто верил в правое дело партии. Коммунистическая идеология отринута. Но невозможно не содрогнуться, читая знаменитые "Пять шагов", завершающие поэму на высокой ноте гражданского пафоса. Не только коммунисты -- все оставшиеся в живых, как один, шагнули вперед:

— Пять шагов,

коммунисты,

кацапы

и жиды!..

Коммунисты,

вперед —

выходите вперед!..

Ой, немного осталось,

ребята,

до смерти…

Пять шагов до могилы,

ребята,

отмерьте!

Вот она перед вами,

с воем гиеньим,

с окончанием жизни,

с распадом,

с гниеньем.

Что за нею?

Не видно…

Ни сердцу, ни глазу…

Так прощайте ж,

весна, и леса, и снеги!..

И шагнули сто двадцать…

Товарищи…

Сразу…

Начиная — товарищи —

с левой ноги.

...

Пять шагов, коммунисты.

Вперед, коммунисты…

И назад отступают бандиты….

Назад.

...............

Сколько раз в годы Великой Отечественной звучали слова: "Коммунисты, вперед!"...

Вечная память нашим дедам-прадедам -- всем, погибшим в те тяжелые, очень непростые для осознания годы.